Неточные совпадения
Самгин в одной штанине бросился
к постели, выхватил из ночного столика браунинг, но, бросив его на постель, надел брюки, туфли, пиджак и снова
подбежал к окну;
солдат, стрелявший с колена, переваливаясь с бока на бок, катился по мостовой на панель, тот, что был впереди его, — исчез, а трое все еще лежали, стреляя.
— Что же тут странного? — равнодушно пробормотал Иноков и сморщил губы в кривую улыбку. — Каменщики, которых не побило, отнеслись
к несчастью довольно спокойно, — начал он рассказывать. — Я
подбежал, вижу — человеку ноги защемило между двумя тесинами, лежит в обмороке. Кричу какому-то дяде: «Помоги вытащить», а он мне: «Не тронь, мертвых трогать не дозволяется». Так и не помог, отошел. Да и все они…
Солдаты — работают, а они смотрят…
Один момент — и детская душа улетела бы из маленького тельца, как легкий вздох, но в эту самую минуту за избушкой раздался отчаянный, нечеловеческий крик. Макар бросился из избушки, как был без шапки. Саженях в двадцати от избушки, в мелкой березовой поросли копошились в снегу три человеческих фигуры.
Подбежав к ним, Макар увидел, как
солдат Артем одною рукой старался оттащить голосившую Аграфену с лежавшего ничком в снегу Кирилла, а другою рукой ощупывал убитого, отыскивая что-то еще на теплом трупе.
В один из холодных январских воскресных вечеров холодного 187… года
к воротам завода подходил или, вернее сказать,
подбегал молодой человек с интеллигентным лицом, одетый в рубище, в опорках вместо сапог, надетых на босые ноги. Подошедший постучал в калитку большим железным кольцом, и на стук вышел сторож, усатый
солдат, с добродушно-строгим выражением чисто русского, курносого лица.
У самого шлагбаума
подбежал к нам
солдат и спросил: кто мы и куда едем?
Солдат пошел со мной, да так скоро, что я бегом за ним не поспевал. Вот пришли мы в свой дом.
Солдат помолился богу и говорит: «Здравствуйте!» Потом разделся, сел на конник и стал оглядывать избу и говорит: «Что ж, у вас семьи только-то?» Мать оробела и ничего не говорит, только смотрит на
солдата. Он и говорит: «Где ж матушка?» — а сам заплакал. Тут мать
подбежала к отцу и стала его целовать. И я тоже взлез
к нему на колени и стал его обшаривать руками. А он перестал плакать и стал смеяться.
Некоторые подползали сами, иные подходили, шатаясь и падая. Один
солдат почти
подбежал к нам. У него было размозжено лицо, и остался один только глаз, горевший дико и страшно, и был он почти голый, как из бани. Толкнув меня, он нащупал глазом доктора и быстро левою рукою схватил его за грудь.
Действительно, другой француз, с ружьем на-перевес
подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, чтó ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкою палкой кто-то из ближайших
солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на чтó он смотрел.
В Кремле раздавался благовест
к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв
к оружию. Несколько человек пехотных
солдат побежали
к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из-под ворот, как только офицер с командой стал
подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с
солдатами побежал назад.
Полковой командир, сам подойдя
к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и
подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, втягивали их в рукава.